Анализ нескольких рассказов из цикла «Колымские рассказы»

Общий анализ «Колымских рассказов»

Сложно представить, какого душевного напряжения стоили Шаламову эти рассказы. Хотелось бы остановиться на композиционных особенностях «Колымских рассказов». Сюжеты рассказов на первый взгляд несвязанны между собой, тем не менее они являются композиционно целостными. «Колымские рассказы» состоят их 6 книг, первая из которых так и называется -- «Колымские рассказы», далее примыкают книги «Левый берег», «Артист лопаты», «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы», «Перчатка, или КР-2».

В рукописи В. Шаламова «Колымские рассказы» 33 рассказа -- и совсем маленьких (на 1 -- 3 странички), и побольше. Чувствуется сразу, что написаны они квалифицированным, опытным литератором. Большинство прочитывается с интересом, имеет острый сюжет (но и бессюжетные новеллы построены продуманно и интересно), написаны ясным и образным языком (и даже, хотя повествуется в них главным образом о «блатном мире», в рукописи не ощущается увлечения арготизмами). Так что, если вести речь о редактировании в смысле стилистической правки, «утряски» композиции рассказов и т. п., то в такой доработке рукопись, в сущности, не нуждается.

Шаламов - мастер натуралистических описаний. Читая его рассказы, мы погружаемся в мир тюрем, пересыльных пунктов, лагерей. Повествование в рассказах ведется от третьего лица. Сборник -- это как бы жутковатая мозаика, каждый рассказ -- фотографический кусочек повседневной жизни заключенных, очень часто -- «блатарей», воров, жуликов и убийц, находящихся в местах заключения. Все герои Шаламова - люди разные: военные и гражданские, инженеры и рабочие. Они свыклись с лагерной жизнью, впитали в себя ее законы. Порой, глядя на них, мы не знаем, кто они: разумные ли существа или животные, в которых живет один лишь инстинкт - выжить во что бы то ни стало. Комичной кажется нам сценка из рассказа “Утка”, когда человек пытается поймать птицу, а та оказывается умнее его. Но постепенно понимаем всю трагичность этой ситуации, когда “охота” не привела ни к чему, кроме как к обмороженным навек пальцам и потерянным надеждам о возможности быть вычеркнутым из “зловещего списка”. Но в людях еще живут представления о милосердии, сострадании, совестливости. Просто все эти чувства укрыты под броней лагерного опыта, позволяющего выжить. Потому непозорным считается обмануть кого-либо или съесть еду на глазах у голодных сотоварищей, как делает это герой рассказа “Сгущенное молоко”. Но сильнее всего в заключенных - жажда свободы. Пусть на миг, но они хотели ею насладиться, почувствовать ее, а потом и умереть не страшно, но ни в коем случае не в плен - там смерть. Потому главный герой рассказа “Последний бой майора Пугачева” предпочитает убить себя, но не сдаться.

«Мы научились смирению, мы разучились удивляться. У нас не было гордости, себялюбия, самолюбия, а ревность и страсть казались нам марсианскими понятиями, и притом пустяками», - писал Шаламов.

Автор подробнейшим образом (кстати, есть ряд случаев, когда одни и те же -- буквально, дословно -- описания тех или иных сцен встречаются в нескольких рассказах) описывает все -- как спят, просыпаются, едят, ходят, одеваются, работают, «развлекаются» заключенные; как зверски относятся к ним конвойные, врачи, лагерное начальство. В каждом рассказе говорится о непрерывно сосущем голоде, о постоянном холоде, болезнях, о непосильной каторжной работе, от которой валятся с ног, о беспрерывных оскорблениях и унижениях, о ни на минуту не оставляющем душу страхе быть обиженным, избитым, искалеченным, зарезанным «блатарями», которых побаивается и лагерное начальство. Несколько раз В. Шаламов сравнивает жизнь этих лагерей с «Записками из Мертвого дома» Достоевского и приходит каждый раз к выводу, что «Мертвый дом» Достоевского -- это рай земной сравнительно с тем, что испытывают персонажи «Колымских рассказов». Единственно, кто благоденствует в лагерях -- это воры. Они безнаказанно грабят и убивают, терроризируют врачей, симулируют, не работают, дают направо и налево взятки -- и живут неплохо. На них никакой управы нет. Постоянные мучения, страдания, изнуряющая работа, загоняющая в могилу -- это удел честных людей, которые загнаны сюда по обвинению в контрреволюционной деятельности, но на самом деле являются людьми, ни в чем неповинными.

И вот перед нами проходят «кадры» этого страшного повествования: убийства во время карточной игры («На представку»), выкапывание трупов из могил для грабежа («Ночью»), умопомешательство («Дождь»), религиозный фанатизм («Апостол Павел»), смерти («Тетя Поля»), убийства («Первая смерть»), самоубийства («Серафим»), беспредельное владычество воров («Заклинатель змей»), варварские методы выявления симуляции («Шоковая терапия»), убийства врачей («Красный крест»), убийства заключенных конвоем («Ягоды»), убийство собак («Сука Тамара»), поедание человеческих трупов («Тайга золотая») и так далее и все в таком же духе.

При этом все описания очень зримые, очень детализированные, часто с многочисленными натуралистическими подробностями.

Через все описания проходят основные эмоциональные мотивы -- чувство голода, превращающее каждого человека в зверя, страх и приниженность, медленное умирание, безграничный произвол и беззаконие. Все это фотографируется, нанизывается, ужасы нагромождаются без всяких попыток как-то все осмыслить, разобраться в причинах и следствиях описываемого.

Если говорить о мастерстве Шаламова - художника, о его манере изложения, то следует отметить, что язык его прозы -- простой, предельно точный. Интонация повествования -- спокойная, без надрыва. Сурово, лаконично, без каких-либо попыток психологического анализа, даже где-то документально писатель говорит о происходящем. Шаламов добивается ошеломляющего воздействия на читателя путем контраста спокойствия неспешного, спокойного повествования автора и взрывного, ужасающего содержания

Что удивительно, писатель нигде не впадает в патетический надрыв, нигде не рассыпается в проклятьях на судьбу или на власть. Эту привилегию он оставляет читателю, который волей-неволей будет содрогаться при прочтении каждого нового рассказа. Ведь он будет знать, что все это не вымысел автора, а жестокая правда, пускай и облеченная в художественную форму.

Главный образ, объединяющий все рассказы -- образ лагеря как абсолютного зла. Шаламова рассматривает ГУЛАГ как точную копию модели тоталитарного сталинского общества: «...Лагерь -- не противопоставление ада раю. а слепок нашей жизни... Лагерь... мироподобен». Лагерь -- ад -- это постоянная ассоциация, приходящая на ум во время прочтения «Колымских рассказов». Это ассоциация возникает даже не потому, что постоянно сталкиваешься с нечеловеческими муками заключенных, но и потому, что лагерь представляется царством мертвых. Так, рассказ «Надгробное слово» начинается со слов: «Все умерли...» На каждой странице встречаешься со смертью, которую здесь можно назвать в числе главных героев. Всех героев, если рассматривать их в связи с перспективой смерти в лагере, можно разделить на три группы: первая -- герои, которые уже умерли, а писатель вспоминает о них; вторая -- те, которые умрут почти наверняка; и третья группа -- те, которым, возможно, повезет, но это не наверняка. Это утверждение становится наиболее очевидным, если вспомнить о том, что писатель в большинстве случаев рассказывает о тех, с кем встречался и кого пережил в лагере: человека, расстрелянного за невыполнение плана его участком, своего однокурсника, с которым встретились через 10 лет в камере Бутырской тюрьмы, французского коммуниста, которого бригадир убил одним ударом кулака...

Варлам Шаламов пережил всю свою жизнь заново, написав достаточно тяжёлый труд. Откуда у него были силы? Возможно, всё было для того, что бы кто-то из тех, кто остался жив, донёс словом ужасы русского человека на своей собственной земле. У меня изменилось представление о жизни как о благе, о счастье. Колыма научила меня совсем другому. Принцип моего века, моего личного существования, всей жизни моей, вывод из моего личного опыта, правило, усвоенное этим опытом, может быть выражено в немногих словах. Сначала нужно возвратить пощёчины и только во вторую очередь - подаяния. Помнить зло раньше добра. Помнить всё хорошее - сто лет, а всё плохое - двести. Этим я и отличаюсь от всех русских гуманистов девятнадцатого и двадцатого века».(В. Шаламов)

Тема трагической судьбы человека в тоталитарном государстве в «Колымских рассказах» В. Шаламова

Я двадцать лет живу в пещере,

Горя единственной мечтой, Что,

вырываясь на свободу И сдвинув

плечи, как Самсон, Обрушу

каменные своды На многолетний

этот сон.

В. Шаламов

Сталинские годы — один из трагических периодов в истории России. Многочисленные репрессии, доносы, расстрелы, тяжелая, давящая атмосфера несвобо-ды — вот лишь некоторые приметы жизни тоталитар-ного государства. Страшная, жестокая машина авто-ритаризма ломала судьбы миллионов людей, их родных и близких.

В. Шаламов — свидетель и участник тех ужасных событий, которые переживала тоталитарная страна. Он прошел и ссылку, и сталинские лагеря. Инако-мыслие жестоко преследовалось властью, и за жела-ние говорить правду писателю пришлось заплатить слишком дорогую цену. Опыт, вынесенный из лаге-рей, Варлам Тихонович обобщил в сборнике «Ко-лымские рассказы». «Колымские рассказы» — па-мятник тем, чья жизнь была загублена в угоду куль-ту личности.

Показывая в рассказах образы осужденных по пятьдесят восьмой, «политической» статье и образы уголовников, также отбывающих наказание в лаге-рях, Шаламов вскрывает многие нравственные про-блемы. Оказавшись в критической жизненной ситуа-ции, люди показывали свое подлинное «я». Были сре-ди заключенных и предатели, и трусы, и подлецы, и те, кого «сломали» новые обстоятельства жизни, и те, кто сумел в нечеловеческих условиях сохранить в себе человеческое. Последних было меньше всего.

Самыми страшными врагами, «врагами народа», были для власти политические заключенные. Именно они находились в лагере в самых жесточайших усло-виях. Уголовники — воры, убийцы, грабители, кото-рых рассказчик иронично называет «друзьями наро-да», как это ни парадоксально, вызывали у лагерного начальства куда больше симпатии. Они имели разные поблажки, могли не ходить на работу. Им многое схо-дило с рук.

В рассказе «На представку» Шаламов показывает игру в карты, в которой выигрышем становятся личные вещи заключенных. Автор рисует образы блата-рей Наумова и Севочки, для которых жизнь человека ничего не стоит и которые убивают инженера Гаркунова за шерстяной свитер. Авторская спокойная ин-тонация, с которой он завершает свой рассказ, гово-рит о том, что такие сцены для лагеря — обычное, буд-ничное явление.

Рассказ «Ночью» показывает, как у людей стира-ются грани между плохим и хорошим, как главной целю становилось — выжить самому, чего бы это ни стоило. Глебов и Багрецов ночью снимают одежду с мертвеца с намерением добыть себе вместо нее хлеб и табак. В другом рассказе осужденный Денисов с удо-вольствием стягивает портянки с умирающего, но еще живого товарища.

Жизнь заключенных была невыносимой, особенно тяжело им приходилось в жестокие морозы. Герои рассказа «Плотники» Григорьев и Поташников, ин-теллигентные люди, ради спасения собственной жиз-ни, ради того, чтобы хотя бы один день провести в теп-ле, идут на обман. Они отправляются плотничать, не умея этого делать, чем спасаются от лютого мороза, получают кусок хлеба и право погреться у печки.

Герой рассказа «Одиночный замер», недавний сту-дент университета, изможденный голодом, получает одиночный замер. Он не в силах выполнить это зада-ние полностью, и наказание ему за то — расстрел. Жестоко наказаны и герои рассказа «Надгробное сло-во». Ослабевшие от голода, они вынуждены были за-ниматься непосильным трудом. За просьбу бригадира Дюкова улучшить питание вместе с ним самим была расстреляна вся бригада.

Очень ярко демонстрируется губительное влияние тоталитарной системы на человеческую личность в рассказе «Посылка». Очень редко политические за-ключенные получают посылки. Это огромная радость для каждого из них. Но голод и холод убивает челове-ческое в человеке. Заключенные грабят друг друга! «От голода наша зависть был тупа и бессильна»,— го-ворится в рассказе «Сгущенное молоко».

Автор показывает и зверство надзирателей, кото-рые, не имея никакого сочувствия к ближним своим, уничтожают жалкие куски заключенных, ломают их котелки, осужденного Ефремова избивают до смерти за кражу дров.

В рассказе «Дождь» показывается, что работа «врагов народа» проходит в невыносимых условиях: по пояс в земле и под непрекращающимся дождем. За малейшую оплошность каждого из них ждет смерть. Великая радость, если кто-то покалечит сам себя, и тогда, может быть, ему удастся избежать ад-ской работы.

Заключенные и живут в нечеловеческих условиях: «В бараке, набитом людьми, так тесно, что можно было спать стоя... Пространство под нарами было на-бито людьми до отказа, надо было ждать, чтобы при-сесть, опуститься на корточки, потом привалиться куда-нибудь к нарам, к столбу, к чужому телу — и за-снуть... ».

Искалеченные души, искалеченные судьбы... «Внутри все было выжжено, опустошено, нам было все равно»,— звучит в рассказе «Сгущенное молоко». В этом рассказе возникает образ «стукача» Шестако-ва, который, рассчитывая привлечь рассказчика бан-кой сгущенки, надеется подговорить его на побег, а потом донести об этом и получить «вознаграждение». Несмотря на крайнее физическое и нравственное ис-тощение рассказчик находит в себе силы раскусить замысел Шестакова и обмануть его. Не все, к сожале-нию, оказались такими догадливыми. «Они бежали через неделю, двоих убили недалеко от Черных клю-чей, троих судили через месяц».

В рассказе «Последний бой майора Пугачева» ав-тор показывает людей, дух которых не сломили ни фашистские концлагеря, ни сталинские. «Это были люди с иными навыками, привычками, приобретен-ными во время войны,— со смелостью, умением рис-ковать, верившие только в оружие. Командиры и сол-даты, летчики и разведчики»,— говорит о них писа-тель. Они предпринимают дерзкую и отважную попытку побега из лагеря. Герои понимают, что их спасение невозможно. Но за глоток свободы они со-гласны отдать жизнь.

«Последний бой майора Пугачева» наглядно пока-зывает, как Родина обошлась с людьми, сражавши-мися за нее и провинившимися лишь в том, что по воле судьбы они оказались в немецком плену.

Варлам Шаламов — летописец колымских лаге-рей. В 1962 году он писал А. И. Солженицыну: «Пом-ните самое главное: лагерь — отрицательная школа с первого до последнего дня для кого угодно. Челове-ку — ни начальнику, ни арестанту, не надо его видеть. Но уж если ты его видел — надо сказать правду, как бы она ни была страшна. Со своей стороны я давно ре-шил, что всю оставшуюся жизнь я посвящу именно этой правде».

Шаламов был верен своим словам. «Колымские рассказы» стали вершиной его творчества.

Давно, достаточно давно хотелось мне детально, поабзацно разобрать хотя бы одно произведение такого признанного авторитета в области описания кромешных ужасов ГУЛАГа, второго мэтра после Великого Солженицына, как Варлам Шаламов.

И вот случайно попал в руки номер журнала "Новый Мир" за 1989 год. Перечитал, и окончательно решил, что без подробного анализа не обойтись. Анализа не с точки зрения литературоведения, а исходя из элементарной логики и здравого смысла, призванных просто ответить на вопрос: честен ли с нами автор, можно ли ему верить, допустимо ли принимать описанное в его рассказах за объективно-историческую картину?

Достаточно показать на примере одного рассказа - "Леша Чеканов, или однодельцы на Колыме " .
Но сперва - о "творческом методе" Шаламова с его же слов. Вот что автор думает об объективности и достоверности: "Важно воскресить чувство <...>, необходимы необычайные новые подробности, описания по-новому, чтобы заставить поверить в рассказ, во все остальное не как в информацию , а как в открытую сердечную рану" .
И мы увидим, что весь рассказ сводится к тому, что описываемые там самим Шаламовым факты как таковые резко расходятся с тем, как он их стремится "подать". Факты - это факты. А выводы - это то, что Шаламов нам настоятельно предлагает сделать из них, навязывает свой взгляд, как априори объективный. Посмотрим, насколько первое и второе состыкуются друг с другом.

Итак, поехали: "На Колыму нас везли умирать и с декабря 1937 года бросили в гаранинские расстрелы, в побои, в голод. Списки расстрелянных читали день и ночь." (от РП: Зачем зачитывать зекам списки расстелянных - ведь они друг друга не особо знают, тем более делать это ночью? )

"На Колыму нас везли умирать" - это ведущий лейтмотив во всех Шаламовских рассказах. Развернуто это значит следующее: ГУЛАГ и в частности его колымские филиалы - были лагерями смерти, лагерями уничтожения , те, кто туда попадал - были обречены на смерть. Это повторяется на разные лады на каждой странице по многу раз. Поэтому наша задача будет беспристрастно, не поддаваясь на авторские вскрики и всхлипы, рассмотреть опираясь только на его же слова выяснить - а так ли это на самом деле?

"Всех, кто не погиб на Серпантинной – следственной тюрьме Горного управления, а там расстреляли десятки тысяч под гудение тракторов в 1938 году, – расстреляли по спискам, ежедневно под оркестр, под туш читаемым дважды в день на разводах – дневной и ночной смене." - Вот уже начинаются странные нестыковки в таком коротком отрезке текста.

Первое: зачем нужно было везти десятки и сотни тысяч заключенных за тридевять земель, ОЧЕНЬ далеко, на край географии, тратить на них продукты в пути, солярку и уголь для паровозов и кораблей, продукты и деньги на содержание тысяч конвоиров, строить сами лагеря и т.п. - если никто не мешал расстрелять всех этих людей (если их хотели расстрелять) в подвалах тех тюрем, в которые их посадили при аресте? Что мешало? ООН? Журналисты? ЖЖ-сообщество с его сплетнями? Тогда такого не было. Ничего не мешало в техническом плане.

Второе, непонятно, как выглядел масовый расстрел десятков тысяч людей с юридической точки зрения? Нет, я не идеализирую правосудие той поры. Но все же - приговор есть приговор, его выносит суд. И если суд вынес приговор - лишение свободы, то как можно расстреливать, я подчеркиваю, не просто гноить на работе, морить голодом и пр. - а именно официально массово растреливать? вот пришел этап начальнику лагеря - 1000 человек, у каждого свой срок, своя статья, свое дело. А он их всех одним махом - р-р-раз! и под гудение тракторов! Как он это объяснит начальству, что у него лагерь пустой стал? всех-всех убили при попытке к бегству? ему их прислали содержать и охранять, а он всех в распыл. По какому праву, приказу, как он подтвердит, что они не разбежались?

(от РП: Кстати, а где могилы десятков и сотен тысяч расстрелянных? Ведь они по размеру должны быть сравнимы минимум с Бабьим Яром. За 20 лет правления антисоветчиков ни одного такого захоронения не найдено - а в их распоряжении должны быть и архивы и аэрофотосъемка и всё остальное. А всё просто - нет этих могил десятков и сотен тысяч расстрелянных на Колыме. Вообще. )

И опять же - возвращаемся к первому пункту: зачем было везти за 15 000 километров? Что, в европейской части СССР не было тракторов?

Третье. Совершенно не стыкуются трактора и оркестр. Трактора - они (если принять, что они были и гудели) чтобы скрыть от заключенных факт расстрелов. А расстрел под оркестр, при всех, - чтобы показать: так будет с каждым. Это как стыкуется? Чтобы одновременно не знали, но трепетали? Или чтобы боялись, но не подозревали о расстрелах?

"Я «доплывал» десятки раз, скитался от забоя до больницы и обратно" - это о жизни в лагере смерти, уничтожения и тотального мора. Шаламов честно пишет, что ему ДЕСЯТКИ раз не давали умереть. Его вели или несли в больничку, а там его выхаживали. Почему выхаживали, а не просто - "выздоравливал"? Да потому, что просто выздороветь, "выдюжить", можно два-три раза. А не десятки. Не может крайне изможденный организм - трудом, холодом, побоями - сам по себе выдюжить.

Тут одно из двух:
- либо "лагеря смерти" отнюдь не ставили перед собой цель уничтожение своих заключенных, раз десятки раз вытягивали их из могилы
- либо, если Шаламов сам выздоравливал десятки раз, то условия жизни и труда вовсе не были такими адскими, как они их рисует.

"Средство физического уничтожения политических врагов государства – вот главная роль бригадира на производстве, да еще на таком, которое обслуживает лагеря уничтожения" - вот еще раз звучит "лагеря уничтожения". Но выясняются новые подробности. Оказывается, расстреляли не всех (а как же чуть выше, что - "всех", под оркестры из тракторов?). Оказывается, что необходим трудовой процесс, в котором главная роль отводится бригадиру, назначение которого - уничтожать врагов государства (политических, запомним это).

"Преступления бригадиров на Колыме неисчислимы – они-то и есть физические исполнители высокой политики Москвы сталинских лет" - а чуть выше - "Бригадир – это как бы кормилец и поилец бригады, но только в тех пределах, которые ему отведены свыше. Он сам под строгим контролем, на приписках далеко не уедешь – маркшейдер в очередном замере разоблачит фальшивые, авансированные кубики, и тогда бригадиру крышка. Поэтому бригадир идет по проверенному, по надежному пути – выбивать эти кубики из работяг-доходяг, выбивать в самом реальном физическом смысле – кайлом по спине" .

Получается, что главные виновники - это такие же подневольные люди ("На пять человек выделяется постоянный бригадир, не освобожденный от работы, конечно, а такой же работяга" ), при том - в известных пределах - кормильцы и поильцы своих бригад, преступление которых состоит в том, что они принуждают своих товарищей к труду. Как - увидим дальше.
"Потому-то и была отмечена в немногочисленной статистике и многочисленных мемуарах точная, исторически добытая формула: «Человек может доплыть в две недели». Это – норма для силача, если его держать на колымском, в пятьдесят – шестьдесят градусов, холоде по четырнадцать часов на тяжелой работе, бить, кормить только лагерным пайком и не давать спать... Две недели – это и есть тот срок, который превращает здорового человека в доходягу. Я все это знал, понимал, что в труде нет спасения, и скитался от больницы до забоя и обратно восемь лет " .

Ах, вот в чем дело! Да наш автор - симулянт!! Пока - как он утверждает - силачи доходят "в две недели" (и снова наш главный вопрос: зачем их было везти за 15 000 км?), Варлам Тихонович скитается от больнички до забоя и обратно 8 лет. Видимо, его согревала мысль о том, что пока другие "доплывают", он должен выжить, чтобы поведать ...

Но вот лафа и туфта кончается:
"У бригадира он (новый десятник - прим.) тут же осведомился о моем трудовом поведении. Характеристика была дана отрицательная (вот странно! - прим).

– Что же, б..., – громко сказал Леша Чеканов, глядя мне прямо в глаза, – думаешь, если мы из одной тюрьмы, так тебе и работать не надо? Я филонам не помогаю. Трудом заслужи. Честным трудом.

С этого дня меня стали гонять более усердно, чем раньше".

Вот оно - неизмермое преступление пособника высокой политики Москвы сталинских лет.

Тут, понимаешь, Варлам Тихонович в 208 раз пережил своих умерших-в-две-недели-солагерников, а его стали более усердно гонять. Заметим, его не посадили в карцер, не урезали пайку, не отбили почки, не расстреляли даже. Просто стали обращать больше внимания, как он трудится.

Затем Шаламова отправлют на исправление в бригады к изуверу, и вот что с ним происходит:
"Каждый день на глазах всей бригады Сергей Полупан меня бил: ногами, кулаками, поленом, рукояткой кайла, лопатой. Выбивал из меня грамотность.Битье повторялось ежедневно. Разгорячившись, Полупан снимал куртку и оставался в телогрейке, управляясь с ломиком и кайлом еще более свободно. Полупан выбил у меня несколько зубов, надломил ребро ".

Я боюсь показаться циничным, но пусть меня одернут или поправят люди с медицинским образованием: Шаламов пишет, что били много дней и недель подряд. Били кайлом (сиречь киркой), ломиком, поленом и просто кулаками. Скажите мне, сведущие люди, особенно хотелось бы услышать мнение судмедэкспертов или паталогоанатомов: как может жить, и отделаться ВСЕГО ЛИШЬ несколькими зубами и надлолменным ребром человек, которого со всей силы бьют ЛОМИКОМ И КАЙЛОМ - бьют много-много дней подряд???? Я не знаю, сколько весили тот ломик и то кайло, но явно не меньше нескольких килограмм. Опишите, пожалуйста, что происходит с костями и мягкими тканями человека, которому зарядили острием кайла или ломом по голове, или по рукам, или просто по корпусу? (От РП: Троцкому хватило одного удара ледорубом - по сути кайлом. Один удар ломиком, как правило, перебивает руку, практически всегда если попадает - кости кисти, после нескольких ударов по мягким тканям да ещё нанесённых "разгоряченным человеком" пострадавший не сможет работать точно. )

Живуч был гражданин Шаламов...
Но все плохое когда-то кончается, и вот з/к Шаламов едет в "Центральное северное управление – в поселок Ягодный, как злостный филон, для возбуждения уголовного дела и нового срока" .
"В изоляторе гоняют следственных на работы, стремясь выбить хоть один рабочий час из транзитного дня, и следственные не любят этой укоренившейся традиции лагерей и транзиток.
Но я ходил на работу не затем, конечно, чтобы попытаться выбить какую-т о норму в ямке из камня, а просто подышать воздухом, попросить, если дадут, лишнюю миску супа.
В городе, даже в лагерном городе, каким был поселок Ягодный, было лучше, чем в изоляторе, где пропахло смертным потом каждое бревно. За выходы на работу давали суп и хлеб, или суп и кашу, или суп и селедку."

Продолжаем поражаться порядкам в системе "лагерей уничтожения". Не за проделанную работу, а лишь за выход на нее , дают суп и кашу, и даже можно выклянчить лишнюю миску.

Для сравнения, как кормили в настоящих лагерях уничтожения, в немецких:
"6 августа 1941 года верховное командование немецкой армии издало распоряжение относительно продовольственного рациона советских военнопленных; согласно этому распоряжению, на 28 дней каждому из них полагалось:
6 кг хлеба - 200 гр. в день,
400 г мяса - 15 гр. в день,
440 г жиров - 15 гр в день и
600 г сахара - 21 гр в день."
Можно предположить, что лишних мисок не давали.
А вот как питались в блокадном Ленинграде: "Пятое снижение норм продовольствия - до 250 граммов хлеба в день рабочим и 125 граммов остальным - произошло 20 ноября 1941 года"

А как же кормили товарища Шаламова за его выходы на работу? Вот так:
"Норма питания № 1 (основная) заключённого ГУЛАГа в 1948 году (на 1 человека в день в граммах) :

1. Хлеб 700 (800 для занятых на тяжёлых работах) - !!! сравните с немецкой и блокадной пайкой!!!
   
2. Мука пшеничная 10
3. Крупа разная 110
4. Макароны и вермишель 10
5. Мясо 20
6. Рыба 60
7. Жиры 13
8. Картофель и овощи 650
9. Сахар 17
10. Соль 20
11. Чай суррогатный 2
12. Томат-пюре 10
13. Перец 0,1
14. Лавровый лист 0,1" - отсюда

"Следствие мое кончилось ничем, нового срока мне не намотали. Кто-то высший рассудил, что государство мало получит пользы, добавляя мне снова новый срок." - интересно, почему государство рассуждало иначе, расстреливая под гудение тракторов десятки тысяч людей, осужденных по той же 58-й статье, что и Шаламов?.. Что так резко поменялось в государстве? А может быть Шаламов выше по тексту просто лжёт?

И наконец, рассказ заканчивается тем, что ненавистного изверга Полупана убивают, а также словами "Тогда рубили бригадирских голов немало, а на нашей витаминной командировке блатари ненавистному бригадиру отпилили голову двуручной пилой." .

Помните, я просил запомнить насчет того, что бригадиры были орудием убийства именно политических врагов государтсва? Но в этих словах мы видим, как бригадира убивают не какие-то политические, а именно блатари - убивают жестоко и изощренно - за то, что хотел принудить работать. Шаламов с блатарями солидарен. У самого духу ни на что не хватило, только на филонство, но - солидарен.

Вот такой рассказ. Ложь на лжи. Ложь, приправленная пафосом и лицемерием. У кого другое мнение?

Украинолог

УРОКИ 1 – 2. В. ШАЛАМОВ. «КОЛЫМСКИЕ РАССКАЗЫ» ЦЕЛИ: анализируя произведения В. Т. Шаламова, дать ответ на вопрос: «Что мог противопоставить человек этой адской махине, перемалывающей его своими зубьями зла?» Оборудование: выставка книг: В. Шаламов. «Колымские рассказы»; А. Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»; О. Волков. «Погружение во тьму»; запись песни И. Талькова «Россия». ХОД УРОКА. 1. Вступительное слово Перелистывая страницы произведений В. Шаламова, А. Солженицына, О. Волкова, А. Жигулина, мы почувствуем потребность в разговоре о трудном, тоталитарном времени в нашей стране. Во многих семьях, в деревне и в городе, среди интеллигенции, рабочих и крестьян были люди, на долгие годы отправленные на каторгу за свои политические убеждения, где многие из них погибли от невыносимых условий существования. Шаламов, Волков, Жигулин, Солженицын – писатели, в полной мере испившие эту чашу. «Как попадают на этот таинственный Архипелаг? Туда ежечасно летят самолёты, плывут корабли, гремят поезда, – но ни единая надпись на них не указывает места назначения. И билетные кассиры, и агенты Совтуриста и Интуриста будут изумлены, если вы спросите туда билет. Ни всего архипелага в целом, ни одного из его бесчисленных островков они не знали, не слышали. ...Вселенная имеет столько центров, сколько в ней живых существ. Каждый из нас – центр Вселенной, и мироздание рушится, когда вам шипят: "Вы арестованы". Если уж вы арестованы, – то разве что-нибудь ещё устояло в этом землетрясении? Что же такое арест? Арест – это мгновенный, разительный переброс, перекид, перепласт из одного состояния в другое. По долгой кривой улице нашей жизни мы счастливо неслись или несчастливо брели мимо каких-то заборов – гнилых, деревянных, глинобитных дувалов, кирпичных, бетонных, чугунных оград. Мы не задумывались, что за ними. Ни глазом, ни разумением мы не пытались за них заглянуть – а там-то и начинается страна ГУЛАГ. Совсем рядом, в двух метрах от нас» (А. Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»). Опыт Шаламова-политзаключённого – один из тяжелейших: работа нечеловечески трудная – в золотом забое, и срок предельно жёсткий – семнадцать лет. Даже среди зэков судьба Шаламова необычна. Претерпевшие от ГУЛАГа люди признавали, что Шаламову досталось намного больше. «Выдержал бы я то, что выдержал Шаламов? Не уверен, не знаю. Потому что ту глубину унижения, лишений, которые ему довелось пережить на Колыме... конечно, мне не приходилось. Меня не били никогда, а Шаламову перебили барабанные перепонки», – писал Олег Васильевич Волков. Этот страшный опыт не оставлял писателя всю жизнь. «Закрывая нос надушенным платком, следователь Фёдоров беседовал со мной: – Вот видите, вас обвиняют в восхвалении гитлеровского оружия. – Что это значит? – Ну, то, что вы одобрительно отзывались о наступлении немцев. – Я об этом почти ничего не знаю. Я не видел газет много лет. Шесть лет. – Ну это не главное. Вот вы сказали, что стахановское движение в лагере – фальшь, ложь. – Я сказал, что это уродство, по-моему, это искажение понятия "стахановец". – Потом вы говорили, что Бунин – великий русский писатель. – Он действительно великий русский писатель. За то, что я говорил, можно дать срок? 1 – Можно. Он эмигрант, злобный эмигрант... Вот видите, как мы с вами обращаемся. Ни одного грубого слова, вас никто не бьёт. Никакого давления...» (В. Т. Шаламов. «Мой процесс»). - В чём обвинили, за что арестовали героя рассказа? Что же такое арест? Вот как отвечает на этот вопрос А. И. Солженицын: «...арест: это ослепляющая вспышка и удар, от которых настоящее разом отодвигается в прошлое, а невозможное становится полноправным настоящим. Это резкий ночной звонок, или грубый стук в дверь. Это бравый вход невытираемых сапог оперативников... Это взламывание, вспарывание, сброс со стен, выброс на пол из шкафов, столов, вытряхивание, разрывание, рассыпание – и нахламление горами на полу, и хруст под сапогами! И ничего нет святого во время обыска! При аресте паровозного машиниста Инохина у него в комнате на столе стоял гробик с только что умершим ребёнком. Юристы выбросили ребёнка на пол, они искали в гробу... И вытряхивают больных из постели, и разбинтовывают повязки... В 1937 году громили институт доктора Казакова. Сосуды с лизатами, изобретёнными им, "комиссия" разбивала, хотя вокруг прыгали исцелённые и исцеляемые калеки, и умоляли сохранить чудодейственное лекарство. А ведь по официальной версии лизаты считались ядами. Так почему же их не сохранили хотя бы как вещественные доказательства?! Аресты очень разнообразны по форме... Вас арестовывают в театре, по дороге в магазин и из него, на вокзале, в вагоне поезда, в такси. Иногда аресты кажутся даже игрой – столько в них положено выдумки, сытой энергии» (А. И. Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»). - За что можно было попасть в Архипелаг? Вслушайтесь в голоса страшного прошлого... (Ученики читают фрагменты документов: – Железнодорожный чин Гудков: «У меня были пластинки с речами Троцкого, а жена донесла». – Машинист, представитель общества анекдотистов: «Друзья собирались по субботам семьями и рассказывали анекдоты...» Пять лет. Колыма. Смерть... – Миша Выгон – студент Института связи: «Обо всём, что я видел и слышал в тюрьме, я написал товарищу Сталину». Три года, Миша выжил, безумно открещиваясь, отрекаясь от своих близких товарищей, пережил расстрелы. Сам стал начальником смены на том же участке «Партизан», где погибли, уничтожены все его товарищи. – Костя и Ника. Пятнадцатилетние московские школьники, игравшие в камере в футбол самодельным тряпичным мячом «террористы», убившие Хаджяна. Много лет спустя выяснилось, что Хаджяна застрелил в своём кабинете Берия. А дети, которые обвинялись в его убийстве – Костя и Ника, – погибли на Колыме в 1938 году. Погибли, хотя и работать-то их особенно никто не заставлял... Погибли от холода... Ученик читает стихотворение В. Шаламова. Где жизнь? И страшно мне шагнуть вперёд, Хоть шелестом листа Шагнуть, как в яму, в чёрный лес, Проговорилась бы она, Где память за руку берёт Но за спиною – пустота, И – нет небес. Но за спиною – тишина. - Что чувствуете вы в этом стихотворении? Что отмечает человеческая и художественная память Шаламова? – Несмотря на ужасные годы, проведённые на рудниках, он сохранил прекрасную память. Шаламов рисует правду, стремится восстановить до мелочей все подробности своего пребывания в заключении, не смягчает красок. – Шаламов рисует пытки нечеловеческими условиями существования, рабским непосильным трудом, террором уголовников, голодом, холодом, полнейшей 2 незащищённостью перед произволом. Скрупулёзная память писателя запечатлевает зло лагерей. Под пером художника предстаёт правда о пережитом. Учащиеся читают отрывок из письма Шаламова Пастернаку. «Лагерь, он давно, с 1929 года называется не концлагерем, а исправительно-трудовым (ИТЛ), что, конечно, ничего не меняет, – это лишнее звено в цепи лжи. Первый лагерь был открыт в 1924 году в Холмогорах, на родине М.В. Ломоносова. Там содержались главным образом участники кронштадтского мятежа (чётные номера, ибо нечётные были расстреляны сразу же после подавления бунта). В период с 1924 по 1929 год был один лагерь – Соловецкий, т.е. СЛОН, с отделениями на островах в Кеми, на Ухта-Печоре и на Урале. Затем вошли во вкус, и с 1929 года дело стало быстро расти. Началась "перековка" Беломорканала; Потьма, затем Дмитлаг (Москва – Волга), где в одном Дмитлаге было свыше 800 000 человек. Потом лагерям не стало счёта: Севлаг, Севвостлаг, Бамлаг, Иркутлаг. Заселено было густо. ...Белая чуть синеватая мгла зимней шестидесятиградусной ночи, оркестр серебряных труб, играющий туши перед мёртвым строем арестантов. Жёлтый свет огромных, тонущих в белой мгле бензиновых факелов; Читают списки расстрелянных за невыполнение нормы... …Беглец, которого поймали в тайге и застрелили оперативники... отрубили ему пальцы обеих рук – их ведь надо печатать, – к утру оклемался и добрёл до нашей избушки. Потом его застрелили окончательно. ...Тех, кто не мог идти на работу, привязали к саням-волокушам и сани тащили его дватри километра...» Ученик читает отрывок из стихотворения Б.Пастернака «Душа»: Душа моя, печальница Рыдающею лирою О всех в кругу моём, Оплакивая их, Ты стала усыпальницей Ты в наше время шкурное Замученных живьём. За совесть и за страх Тела их бальзамируя, Стоишь могильной урною, Им посвящая стих, Покоящей их прах... - «Всё это случайные картинки, – писал Шаламов. – Главное не в них, а в растлении ума и сердца, когда огромному большинству выясняется день ото дня всё чётче, что, оказывается, можно жить без мяса, без сахара, без одежды, без обуви, а главное без чести, долга, совести, любви! Всё обнажается, и это последнее обнажение страшно... Ведь ни одной сколько-нибудь крупной стройки без арестантов не было – люди, чья жизнь – беспрерывная цепь унижений. Время успешно заставило забыть человека, что он человек!» - Вот об этом и многом другом – «Колымские рассказы» Шаламова, о которых мы и поговорим. 2. Анализ рассказов. Я заранее рекомендовала прочитать к уроку и кратко изложить содержание рассказов Шаламова «Ночью», «На представку», «Заклинатель змей», «Последний бой майора Пугачёва», «Лучшая похвала», «Шоковая терапия», «Апостол Павел». - Легко ли сохранить, не потерять себя в условиях, описанных в рассказе «Ночью»? – Многие из рассказов Шаламова показывают, как голод, холод, постоянные побои превращают человека в жалкое существо. Желания у таких людей притупляются, ограничиваются едой, сочувствие к чужому горю тоже притупляется. Дружба не завязывается в голоде и холоде. – Какие чувства, например, могут быть у героя рассказа «Одиночный замер»? Одиночный замер – это замер личной выработки. Бывшему студенту Дугаеву дают невыполнимую норму. Он работал так, что «нестерпимо болели руки, плечи, голова». А норму он всё равно не выполнил (только 25%) и был расстрелян. Он так измучен и 3 подавлен, что у него нет никаких чувств. Он только «пожалел, что напрасно промучился этот последний сегодняшний день». – Были моменты, когда воспалённый мозг человека продолжал отчаянно сопротивляться постепенному умиранию, отупению. Об этом говорит Шаламов в рассказе «Сентенция». У Шаламова мораль одинакова для всех, общечеловечна. Она на все времена, и морально лишь то, что на благо человеку. В ГУЛАГе ни о каких моральных нормах говорить не приходится. Какая мораль, если тебя каждую минуту могут ни за что избить, убить даже без всякого повода. «НОЧЬЮ» 1954 г. - Перескажите кратко сюжет рассказа. (Двое заключённых снимают одежду с мертвого, чтобы выжить). - Какими художественными средствами рисует автор своих героев? (портрет – с. 11; манера есть в лагере – с. 11). - Как можно охарактеризовать поступок Багрецова и Глебова с точки зрения морали? (как безнравственный) - В чём причина поступка? (постоянное состояние голода, страх не выжить, отсюда и поступок) - Как морально можно оценить этот поступок? (поругание, кощунство) - Почему выбрали именно этого мертвеца? (с.12) (это был новоприбывший) - Легко ли герои решаются на такое дело? Что для них было просто и ясно? (с.11 – 12) (выкопать одежду, продать, выжить). Автор показывает, что эти люди ещё живы. - Что объединяет Багрецова и Глебова? (надежда, желание выжить любой ценой) - Но это уже не люди, а механизмы. (с. 12 √√) - Почему рассказ называется «Ночью»? (с.13) (призрачный мир ночи даёт надежду выжить, он противопоставлен реальному миру дня, который эту надежду отбирает) Вывод: маленькая надежда прожить ещё один день согрела и объединила людей даже в безнравственном поступке. Нравственное начало (Глебов был врачом) целиком подавлено перед холодом, голодом, смертью. «НА ПРЕДСТАВКУ» (игра в долг) 1956 г. - Перескажите сюжет рассказа. (Севочка и Наумов играют в карты. Наумов проиграл всё и стал играть вдолг, но своего у него ничего нет, а долг надо представить в течение часа. В долг отдан свитер человека, который его не отдаёт добровольно, и его убивают). - Через какие художественные сркдства автор вводит нас в жизнь и быт заключённых? Перечислите. (описание барака, портретные характеристики, поведение героев, их речь) - С т.зр. композиции, каким элементом является описание барака? (с.5) (экспозиция) - Из чего сделаны карты? О чём это говорит? (с.5) (из томика В. Гюго, о бездуховности) - Прочитайте портретные характеристики героев. Найдите ключевые слова в описании характеров. Севочка (с.6), Наумов (с.7) - Игра началась. Чьими глазами мы наблюдаем за ней? (рассказчика) - Что Наумов проигрывает Севочке? (костюм, с.7) - К какому моменту, с т.зр. композиции, мы подходим? (завязке) 4 - На что решается проигравший Наумов? (на представку, с. 9.) - Где же он возьмёт вещь в долг? (с.9) - Кого же мы сейчас видим: святого или убийцу, ищущего жертву? - Напряжённость усиливается? (да) - Как называется этот композиционный приём? (кульминация) - Где наивысшая точка напряжения: когда Наумов ищет жертву или слова Гаркунова: «Не сниму, только с кожей»? - Почему Гаркунов не снял свитер? (с.10) (кроме того, что говорит рассказчик, это ещё и крепость, которая связывает Гаркунова с другой жизнью, если он потеряет свитер, он погибнет) - Какой эпизод рассказа служит развязкой? (убийство Гаркунова, с. 10√√) Это развязка и физическая, и психологическая. - Как вы думаете, будут наказаны убийцы? Почему? Кто такой Гаркунов? (Нет, Гаркунов – инженер, враг народа, осуждённый по ст.58, а убийцы – уголовники, которых поощряли начальники лагерей, т.е. налицо круговая порука) «ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ» 1954 г. Цель: через художественные средства увидеть формы издевательства над людьми. - Назовите формы издевательств, которые встречаются в рассказе. (толкают в спину, выталкивают на свет, поднимают ночью, отправляют спать к отхожему месту(параше), лишают имени). - Между кем происходит столкновение в рассказе? (это типичное столкновение между уголовниками и политическими, по ст.58) - Кто такой Федечка? Каков его статус в бараке? (с.81√) (ноготь, ничего неделание – форма жизни уголовников) - О чём размечтался Федечка? (с. 81 √√) - Как речь характеризует героя? (он чувствует себя хозяином, вольным в жизни и смерти этих людей) - Почему Платонов теряет нравственность? (с.82√√) Сказав: «…могу тиснуть», – Платонов не поднялся над ворами, а опустился до их уровня, тем самым обрекая себя на смерть, т.к. днём он будет работать, а ночью рассказывать романы. - Изменилось ли положение Платонова? Вывод: в лагерях существовала установившаяся система издевательств над теми, кто осуждён по ст.58. Часть подонков сминала лучших людей, «помогая» государственной машине перемолоть самое лучшее, что было. Ученик читает стихотворение Шаламова. Сумеешь, так утешь Что лёд лесных болот И утиши рыданья. Вовеки не растает. Увы! Сильней надежд Под чёрное стекло Мои воспоминанья. Болота ледяного Их ворон бережёт Упрятано тепло И сам, поди, не знает, Несказанного слова. – «Увы! Сильней надежд/ Мои воспоминанья...» Как вы понимаете эти строки? Как понимаете это стихотворение? – Надежды заключённых могут не исполниться. Скорее всего, не исполнятся. Но запечатлённое памятью останется. – Воспоминания имеют силу. В них опыт... – Вот что сказал Шаламов в рассказе «Поезд»: «Я испугался страшной силе человека – желанию и умению забывать. Я увидел, что готов забыть, вычеркнуть, 20 лет из своей 5 жизни. И каких лет! И когда я это понял, я победил сам себя! Я знал, что не позволю своей памяти забыть всё, что я видел!» Заключение. В. Шаламов сам сказал, что передал в своём творчестве «...правду о борьбе человека с государственной машиной. Правду этой борьбы, борьбу за себя, внутри себя, вне себя». Мы сегодня прикоснулись к этой правде. И надеюсь, сохраним её в сердце... Дома: стр. 313 – 315, сообщение о жизни и творчестве В.М. Шукшина. Рассказы «Чудик», «Срезал», «Волки» и др. 6

В своих «Колымских рассказах» Шаламов сознательно отталкивается от повествования Солженицына. Если «В одном дне… » труд- духовное освобождение, то у Шаламова работа - это каторга, «лагерь был местом, где учили ненавидеть физический труд, ненавидеть труд вообще».

И если на какой-то миг герою Шаламова работа может показаться «мелодией», «музыкой», «симфонией» («Артист лопаты»), то уже в следующий момент это какофония, скрежет и рваный ритм, обман и ложь. Для Варлама Шаламова катарсис, т.е. положительный урок пребывания в лагерях, невозможен.

Однако следует отдать должное 16 годам заключения писателя, скитавшегося «от больницы до забоя». Варлам Шаламов - во многом Вергилий, катающий свою тачку по кругам ада. (Документальный рассказ «Заговор юристов» - яркий тому пример). Писатель был осужден по 58 ст. и попал в «уголовные лагеря», где содержались «бытовики» и политзаключенные.

«… вагонетки и вагоны по канату уплывают на бутару - на промывочный прибор, где под струей воды промывается грунт, и на дно колоды оседает золото». «Но это дело не твое». Бутарят (посыпают лопаточками грунт) не тачечники. Пятьдесят восьмую к золоту и близко не подпускают.

Очень символична следующая фраза автора: «… колесо тачечник не видит… Он должен чувствовать колесо». Здесь Шаламов говорит о конкретной работе тачечника. Но образ следует понимать гораздо шире: тачечник - человек, который не видит колеса, он не видит колеса - репрессий, но здорово его чувствует. Он не видит тех, кто привел это колесо в действие, всех исполнителей феодальной системы лагерей нашего века. Шаламову хотелось бы сорвать маску неизвестности с каждого, поименно. Эта маска «пелена неизвестного» прирастает к ним, срастается с их кожей. И чем раньше эту пелену сорвать - тем лучше.

Есть такое понятие, как «затекстовые, закадровые персонажи» произведения (рок и случайность у Набокова, например). Они ни разу не упоминаются у Шаламова, но их присутствие именно «чувствуется». И мы можем знать только примерное количество.

«За работой бригадира весьма тщательно (официально) следит… смотритель. За смотрителем наблюдает старший смотритель, за старшим смотрителем - прораб участка, за прорабом- начальник участка, за начальником участка - главный инженер и начальник прииска. Выше эту иерархию я вести не хочу - она чрезвычайно разветвлена, разнообразна, дает простор и для фантазии любого догматического или поэтического вдохновения».

Ведь Э.П.Берзин и И.В.Сталин работали далеко не вдвоем. Согласных махине рабовладения XX века были миллионы.

Но кто они? Где их искать? Позже ответы на эти вопросы можно найти в творчестве Сергея Довлатова, который говорил, что «Ад - это мы сами».

* * *

Шарль Франсуа Гуно полагал, что свобода есть не что иное, как сознательное и добровольное подчинение неизменным истинам. Истины эти скорее всего любовь, дружба, честь и правда. Исходя отсюда можно сказать, что герои Шаламова таки достигают этой свободы в рассказе «Последний бой майора Пугачева» (все 12 беглецов добиваются внутренней свободы ценой жизни).

Но даже Шаламов не обходится в рассказах одной черной краской. Рассказ «Инжектор» - кроха юмора во всей колымской эпопее. Однажды на производственном участке износился и сломался инжектор (струйный насос для подачи воды под давлением в паровые котлы). Бригадир пишет докладную начальству - так мол и так, инжектор вышел из рабочего состояния», необходимо либо исправить этот, либо прислать новый (автором сохранен стиль письма). Ответ начальника следует незамедлительно: «Если заключенный Инжектор со следующего дня не выйдет на работу, то его следует поместить в штрафной изолятор… И держать его там сколько потребуется… До тех пор, пока не войдет в трудовой ритм».